В этой связи полагаем необходимым установить компетенцию определенного государственного органа по утверждению указанной методики. (А. Габбасов)».
Данное замечание разработчиком законопроекта учтено.
2. В рамках первоначальной экспертизы было дано следующее замечание: «Установление завышенных требований, связанных с реализацией прав граждан, усматривается в подпунктах 2) и 4) пункта 2 статьи 12.
В соответствии с подпунктом 2) получатель государственных услуг обязан «обеспечить достоверность и законность информации, предоставленной субъектам оказания государственных услуг для получения государственной услуги».
В контексте указной нормы неясно, чем или каким образом гражданин должен подтвердить «законность» информации, а также что под этим следует понимать? Полагаем, что в рамках подпункта 2) требования к юридической стороне документов в достаточной мере отражает слово «достоверность».
Предлагается из подпункта 2) пункта 2 статьи 12 слова «и законность» исключить.
Необоснованным выглядит возложение на получателя государственных услуг обязанности «исполнять иные обязанности в соответствии с законодательством Республики Казахстан» (подпункт 4)). «Иные обязанности» могут быть никак не связаны с запрашиваемой государственной услугой, вместе с тем могут послужить поводом для отказа в ее предоставлении. (В. Мамонов)
Подпунктом 4) пункта 2 статьи 12 законопроекта в числе обязанностей получателя государственных услуг предусматривается «4) исполнять иные обязанности в соответствии с законодательством Республики Казахстан». Это дефектная норма, содержащая коррупционный признак «пробел в правовом регулировании».
В Законе должен быть представлен исчерпывающий перечень обязанностей получателя государственной услуги, чтобы в правоприменительной практике должностное лицо с отсылкой на законодательство вообще не вводило по собственному усмотрению дополнительные обязанности получателя государственной услуги.
В этой связи подпункт 4) пункта 2 статьи 12 законопроекта предлагаем исключить. (Р. Ахмедина)».
Данное замечание разработчиком законопроекта учтено.
3. В рамках первоначальной экспертизы было дано следующее замечание: «Пункт 5 статьи 21 устанавливает:
«В случае отсутствия у получателя государственной услуги электронной цифровой подписи, работник центра обслуживания населения наделяется полномочием заверять запрос получателя государственной услуги электронной цифровой подписью, выданной ему для использования в служебных целях».
Вместе с тем, электронная цифровая подпись представляет собой набор электронных цифровых символов, созданный средствами электронной цифровой подписи и подтверждающий достоверность электронного документа, его принадлежность и неизменность содержания (подпункт 13) статьи 1 Закона Республики Казахстан «Об электронном документе и электронной цифровой подписи»). В этом контексте предоставление работнику ЦОНа полномочия по заверению запроса потребителя является необоснованным, так как неясны правовые последствия данных действий, создаются дополнительные условия для различного рода злоупотреблений со стороны должностных лиц ЦОНов.
В данном случае законопроект характеризуется коллизионностью норм права. На наш взгляд, возможность передачи права подписи возможно только в случае оформления соответствующей доверенности в соответствии с гражданским законодательством. (А.Габбасов)
Считаем, что предоставление работнику центра обслуживания населения полномочия заверять запрос получателя государственной услуги электронной цифровой подписью, выданной ему для использования в служебных целях, связано с существенными коррупционными рисками (п.5 ст.21 законопроекта). Предоставление данного полномочия работникам ЦОНов также связано с рисками раскрытия частной конфиденциальной информации. (Ж. Досжанов)».
Данное замечание разработчиком законопроекта учтено.
4. В рамках первоначальной экспертизы было дано следующее замечание: «Подпункт 5) пункта 1 статьи 22 законопроекта в числе функций Центров обслуживания населения предусматривается «5) иные функции, предусмотренные законодательством Республики Казахстан».
Это дефектная норма, содержащая коррупционный признак «пробел в правовом регулировании».
В законопроекте должен быть представлен исчерпывающий перечень функций ЦОНов, чтобы в правоприменительной практике ЦОН не вводил по собственному усмотрению дополнительные функции.
В этой связи подпункт 5) пункта 1 статьи 22 законопроекта предлагаем исключить. (Р. Ахмедина)».
Данное замечание разработчиком законопроекта учтено.
5. В рамках первоначальной экспертизы было дано следующее замечание: «Пунктом 6 статьи 24 предусматривается, что «результаты внутреннего контроля качества оказания государственных услуг могут по запросу предоставляться уполномоченному органу по контролю качества оказания государственных услуг».
Использование в названных положениях слова «могут» допускает предоставление либо непредоставление результатов контроля в соответствии с запросом по усмотрению должностного лица.
В целях сужения сферы дискреционных полномочий, предлагается пункт 6 статьи 24 изложить в следующей редакции: «Результаты внутреннего контроля качества оказания государственных услуг по запросу предоставляются уполномоченному органу по контролю качества оказания государственных услуг». (В. Мамонов)».
Данное замечание разработчиком законопроекта учтено путем исключения нормы.
6. В рамках первоначальной экспертизы было дано следующее замечание: «Согласно пункту 3 статьи 25 Закона Республики Казахстан «О нормативных правовых актах» принятие нормативного правового акта уполномоченным органом допускается только в случаях, когда компетенция уполномоченного органа по принятию данного акта прямо предусмотрена законодательством Республики Казахстан.
В свою очередь, законопроектом в подпункте 2) статьи 7 устанавливается компетенция уполномоченного органа в сфере государственных услуг по разработке и утверждению нормативных правовых актов по вопросам регулирования сферы государственных услуг.
Данная норма законопроекта позволит уполномоченному органу разрабатывать и утверждать «любые» нормативные правовые акты.
В целях исключения неоднозначного понимания нормы, рекомендуем указать конкретные нормативные правовые акты, которые будут утверждены государственным органом.
Аналогично по пункту 7 статьи 24: «Законодательством Республики Казахстан могут устанавливаться особенности проведения контроля качества оказания государственных услуг в отдельных сферах».
Данное замечание разработчиком законопроекта учтено.
Кроме того, пункт 2 статьи 10 законопроекта, а также пункт 1 статьи 17 предусматривают за местным исполнительным органом полномочие по разработке и утверждению регламентов. Однако по Закону Республики Казахстан «О местном государственном управлении и самоуправлении в Республике Казахстан» местные исполнительные органы представляют собой коллегиальный исполнительный орган, возглавляемый акимом области, города республиканского значения и столицы, района (города областного значения), осуществляющий в пределах своей компетенции местное государственное управление и самоуправление на соответствующей территории.
Таким образом, обязанность по разработке и утверждению регламентов государственных услуг может возложить на себя областной акимат, и тем самым распространить его действия на все районные акиматы, либо регламент будет утверждаться каждым районом и городом областного значения.
В данном случае полагаем целесообразным, в каждой административно-территориальной единице, в целях единообразного применения нормы законопроекта и соответствия требованиям пункта 1 статьи 19 Закона Республики Казахстан «О нормативных правовых актах», согласно которому «Компетенция, функции и задачи государственных органов в области государственного регулирования общественных отношений должны устанавливаться в нормативных правовых актах в соответствии с законодательством Республики Казахстан об административных процедурах с четким разграничением по уровню государственного управления», уточнить местный исполнительный орган. (Г. Кысыкова)».
Данное замечание разработчиком законопроекта учтено путем закрепления полномочия за областными и районными местными исполнительными органами.
7. В рамках первоначальной экспертизы было дано следующее замечание: «Пункт 6 статьи 25 законопроекта гласит: «Уполномоченный орган по контролю качества оказания государственных услуг при осуществлении внешнего контроля качества оказания государственных услуг вправе:
1) запрашивать и получать в установленные им сроки от субъектов оказания государственных услуг необходимую информацию и документацию с учетом соблюдения режима секретности, служебной или иной охраняемой законодательством Республики Казахстан тайны;
2) привлекать независимых экспертов;
3) размещать результаты внешнего контроля качества оказания государственных услуг в средствах массовой информации.».
Таким образом, размещение результатов внешнего контроля за уполномоченным органом по контролю качества оказания государственных услуг предусматривается в качестве права. В свою очередь, подпункт 13) статьи 10 законопроекта устанавливает следующее полномочие:
«Центральные государственные органы в пределах компетенции освещают результаты проведения контроля качества оказания государственных услуг путем публикации в средствах массовой информации, в том числе на интернет-ресурсе субъекта оказания государственной услуги».
Если полномочия, определенные статьей 10, выражены обязанностью, а не правом, то возникает коллизия между пунктом 6 статьи 25 и подпунктом 13) статьи 10 законопроекта, связанная с выражением полномочия в одном случае как права, а в другом - как обязанности.
Отметим, что уполномоченный орган по контролю качества оказания государственных услуг согласно подпункту 10) статьи 1 законопроекта является центральным государственным органом, при этом в статье 10 законопроекта нет оговорки о нераспространения полномочий на уполномоченный орган по контролю качества, а значит статья 10 действует и на уполномоченный орган по качеству. (Г. Кысыкова)».
Данное замечание разработчиком законопроекта учтено.
8. В рамках первоначальной экспертизы было дано следующее замечание: «Согласно пп.2) п.7 ст. 26 законопроекта, общественные объединения при проведении общественного контроля качества оказания государственных услуг обязаны предоставлять по запросу субъекта оказания государственных услуг информацию и иные документы, которые подтверждают право общественного объединения проводить общественный контроль качества оказания государственных услуг.
Вместе с тем, анализ содержания законопроекта не позволяет установить, какие именно документы/информация должны предоставляться уполномоченному органу общественным объединением согласно пп.2) п.7 ст. 26 законопроекта. То есть, опять же имеет место быть недостаточная регламентация административных процедур. (Ж. Досжанов)»
Данное замечание разработчиком законопроекта учтено путем исключения нормы.
9. В рамках первоначальной экспертизы было дано следующее замечание: «Согласно пункту 9 статьи 26 законопроекта заключение общественного объединения в течение месяца после подведения итогов общественного контроля качества оказания государственных услуг направляется:
1) субъекту оказания государственных услуг, деятельность которого послужила объектом общественного контроля;
2) государственному органу, к компетенции которого относится сфера деятельности, ставшая объектом общественного контроля качества оказания государственных услуг или которому подведомственен субъект оказания государственных услуг;
3) уполномоченному органу по проведению внешнего контроля качества оказания государственных услуг.
Следовательно, во всех четырех организациях будет в наличии заключение с результатами общественного контроля.
Далее пункт 10 статьи 26 устанавливает обязанность по размещению заключения в средствах массовой информации в течение месяца после подведения итогов общественного контроля качества оказания государственных услуг, не определяя при этом субъекта, ответственного за выполнение данного обязательства. (Г. Кысыкова)».
Данное замечание разработчиком законопроекта учтено.
10. Касательно статьи 27законопроекта
10.1. В рамках первоначальной экспертизы было дано следующее замечание: «Существенные недостатки коррупциогенного свойства имеют пункты 10 и 11 статьи 27:
«10. В случае удовлетворения жалобы и выявления факта нарушения законодательства Республики Казахстан о государственных услугах со стороны должностных лиц субъектов оказания государственных услуг, в части:
1) нарушения сроков, установленных стандартами государственных услуг;
2) требования для оказания государственных услуг документов и (или) платы, не предусмотренных стандартами государственных услуг,
3) неоказания государственных услуг;
4) нарушения порядка и (или) сроков рассмотрения жалоб и (или) незаконного отказа или уклонения от принятия их к рассмотрению, материалы передаются должностным лицом, наделенным полномочиями по рассмотрению жалоб, первому руководителю субъекта оказания государственных услуг.
11. За нарушения, предусмотренные пунктом десятым настоящей статьи, первый руководитель субъекта оказания государственных услуг вправе наложить дисциплинарное взыскание на должностное лицо, совершившее нарушение:
не являющегося государственным служащим, - в виде выговора в соответствии с трудовым законодательством Республики Казахстан,
являющегося государственным служащим, - в виде выговора в соответствии с законодательством Республики Казахстан о государственной службе.
В случае повторного совершения нарушения, предусмотренного пунктом десятым настоящей статьи, в течение года после наложения дисциплинарного взыскания, первый руководитель субъекта оказания государственных услуг вправе наложить дисциплинарное взыскание на должностное лицо, совершившее нарушение,
не являющегося государственным служащим - в виде строгого выговора в соответствии с трудовым законодательством Республики Казахстан,
являющегося государственным служащим, - в виде предупреждения о неполном служебном соответствии согласно законодательству Республики Казахстан о государственной службе».
Следует отметить, что в большинстве случаев «требования для оказания государственных услуг документов и (или) платы, не предусмотренных стандартами государственных услуг» относятся к действиям, предусмотренным подпунктами 2), 8), 12) пункта 1 статьи 12 Закона Республики Казахстан «О борьбе с коррупцией». Их совершение в соответствии с пунктом 2 статьи 12 названного Закона влечет более строгое взыскание, нежели устанавливается пунктом 11 статьи 27 законопроекта (тем более при неоднократности).
Аналогичные замечания касаются повторного в течение года «нарушения порядка и (или) сроков рассмотрения жалоб и (или) незаконного отказа или уклонения от принятия их к рассмотрению» (подпункт 10) пункта 1 статьи 12 Закона Республики Казахстан «О борьбе с коррупцией»).
Также использование в абзаце первом пункта 11 слова «вправе» делает возможным наложение взыскания за совершенный проступок по усмотрению должностного лица (дискреционные полномочия). (В. Мамонов)
Пункт 11 статьи 27 законопроекта предоставляет первому руководителю субъекта оказания государственных услуг право наложить дисциплинарное взыскание на должностное лицо, совершившее нарушение. Подобное установление права первого руководителя может неправомерно трактоваться им как возможность, а не обязанность наложения дисциплинарного взыскания и соответственно принимать решение в зависимости от собственной выгоды. (Г. Кысыкова)».
Данное замечание разработчиком законопроекта учтено.
10.2. В рамках первоначальной экспертизы было дано следующее замечание: «В пункте 10 статьи 27 установлены нарушения законодательства о государственных услугах, а в пунктах 11 и 12 данной статьи - меры дисциплинарной ответственности за их совершение. Вместе с тем, определение конкретного одного вида взыскания за данные нарушения не согласуются с положениями Трудового кодекса Республики Казахстан и Закона Республики Казахстан «О государственной службе», что свидетельствует о коллизионности нормативных правовых актов. В частности, если следовать логике разработчика, то какими бы не были серьезными нарушения, перечисленные в пункте 10, понизить или уволить виновное лицо с занимаемой должности невозможно.
В этой связи пункты 11 и 12 полагаем необходимым исключить. (А. Габбасов)».
Данное замечание разработчиком законопроекта учтено.
10.3. В рамках первоначальной экспертизы было дано следующее замечание: «Вызывает возражение редакция пунктов 15 и 16 статьи 27:
«15. В случае неудовлетворения жалобы в досудебном (внесудебном) порядке, получатель государственной услуги вправе обратиться в установленном законодательством порядке в судебные органы.
16. В случае судебного удовлетворения обращения получателя государственной услуги, должностное лицо, совершившее нарушение законодательства Республики Казахстан о государственных услугах, предусмотренного пунктом 10 настоящей статьи, несет ответственность, установленную законодательством Республики Казахстан об административных правонарушениях».
В соответствии с пунктом 1 статьи 13 Конституции, каждый имеет право защищать свои права и свободы всеми не противоречащими закону способами. Исходя из этого, право гражданина обращаться в суд не должно быть непосредственно связано с предшествующим неудовлетворением жалобы в досудебном (внесудебном) порядке.
В свою очередь, полагаем ошибочным определение вида и меры ответственности (дисциплинарная или административная) не на основе юридической квалификации конкретного деяния, а на основе компетенции органа, который установил данный факт и порядок рассмотрения дела.
В последнем случае необходимо принципиально определиться с тем, дисциплинарная или административная ответственность должна наступать за правонарушения, предусмотренные пунктом 10 статьи 27. (В. Мамонов)
Данное замечание разработчиком законопроекта учтено.
11. В рамках первоначальной экспертизы было дано следующее замечание: «В представленном на антикоррупционную экспертизу законопроекте значительное место, роль и значение отводится качеству государственной услуги. Именно этому вопросу посвящена Глава 9, состоящая из статей 23, 24, 25 и 26, а «... высокое качество государственных услуг» возведено разработчиком в ранг одного из принципов государственной политики в сфере государственных услуг (статья 4) и в тексте законопроекта довольно часто встречается выражение «качество государственной услуги».
Вместе с тем, при таком гипертрофированном внимании к данному вопросу нигде в проекте не приводится толкование понятия «качество государственной услуги», отсутствует оно и в статье 1, посвященной основным понятиям, используемых в настоящем законопроекте. Обращение же к Типовому стандарту государственной услуги, с целью прояснения сути и содержания категории «качество государственной услуги», не только ничего не проясняет, но, наоборот, в еще большей степени вносит неопределенность в семантический анализ указанного выражения. Так во всех редакциях постановления Правительства Республики Казахстан, совершенствующих Типовой стандарт государственной услуги, неизменной является ссылка на Таблицу. Значение показателей качества и доступности, которая якобы дает истинное толкование искомого понятия. Действительно, раздел 2 Таблицы касается этого вопроса, но, к сожалению только вскользь и не совсем корректно. Так в подразделе 2.1. указывается, что качество-это « % (доля) потребителей, удовлетворенных качеством процесса предоставления услуги». Некорректность отсылки к данному разделу совершенно очевидна - нас интересует толкование понятия «качество государственной услуги», а нам взамен этого предлагают, несколько иное понятие - «качество предоставления услуги». Различия в этих двух понятиях становятся очевидными и поучительными для потребителя государственной услуги только тогда, когда он воодушевленный очаровательной улыбкой сотрудницы ЦОНа (качество предоставления услуги), предоставит подготовленные ею документы, без оттиска печати на какой-то странице, в организацию, находящуюся в другом конце города, в лучшем случае (качество государственной услуги). Сотрудница с честью и достоинством отнеслась к своим обязанностям - качество предоставления услуги отменное!
В подразделе 2.2. анализируемого раздела Таблицы учитывается «% (доля) случаев правильно оформленных документов должностным лицом (произведенных начислений, расчетов и т.д.)», как якобы имеющего отношение к «качеству государственной услуги». Якобы, потому, что не понятно: 95% случаев правильно оформленных документов за год - это качественная государственная услуга или нет, а 93% случаев правильно оформленных документов за квартал или полугодие имеет отношение к качеству государственной услуги или не имеет. А почему в этом году, тот % (доля) случаев правильно оформленных документов за прошлый год, за который получены премии, уже не является качественным? Потом, совершенно не ясно, а каким образом различаются эти количественные параметры качества по территориям? Если они различаются по территориям и отраслям, то, имеют ли они вообще какое - либо отношение к качеству, потому, что тогда может быть качество более качественное и качество менее качественное с неограниченным количеством промежуточных значений качественности.
Отсутствие сколь-нибудь вразумительного объяснения в подзаконном нормативном правовом акте может быть, в некотором смысле, даже и оправданно - не он является правовым регулятором общественных отношений. Но для законопроекта такое упущение является недопустимым дефектом. Один из постулатов римского права гласит «Нет дефиниции - нет явления!» Не дав определения понятию «качество государственной услуги» разработчик тем самым лишил законопроект одного из предметов и объектов правового регулирования. Каким образом можно регулировать то, чего нет, а многократное употребление в тексте словосочетания «качество государственной услуги», ничего не решает. Дефект квалифицируется признаками коррупциогенного фактора «Наличие пробела в регулировании», поскольку создает возможность для произвольной трактовки нерегулируемой сферы со стороны государственных служащих (должностных лиц) и совершения ими действий по собственному усмотрению. (М. Сандрачук)».
Данное замечание разработчиком законопроекта не учтено.
12. В рамках первоначальной экспертизы было дано следующее замечание: «В статье 8 анализируемого законопроекта рассматривается компетенция уполномоченного органа по контролю качества оказания государственных услуг, в статье 25 регламентируется порядок проведения внешнего контроля качества оказания государственных услуг.
Даже, если отвлечься от того факта, что в законопроекте отсутствует определение понятия «качество государственной услуги», равно как и понятия «качество оказания государственных услуг», а наоборот, эти два понятия детально проработаны, то содержание законопроекта порождает вопросы, на которые отсутствуют ответы. Например, самый коренной - для чего нужен специальный государственный орган - «уполномоченный орган по контролю качества оказания государственных услуг», если он по существу выполняет те же функции, что и общественный контроль качества оказания государственных услуг? С какой целью придуманы его функции и полномочия? Почему государство должно регулировать то, что оно из своих государственных функций передало, по существу, в конкурентную среду, в среду, отношения в которой должны регулироваться самим обществом в лице общественных объединений? Какой смысл в такой передаче, неужели только для того, чтобы создать еще один контролирующий орган?
Проведение внутреннего контроля ответственными структурными подразделениями центральных государственных и местных исполнительных органов, непосредственно разрабатывавших конкретные стандарты государственных услуг в сочетании с общественным контролем качества оказания (почему только оказания?) государственных услуг совершенно очевидно подчеркивает, «что третий здесь лишний», тем более, что многие его функции дублируют функции двух других субъектов контроля.
Попытка оправдать присутствие в данном законопроекте компетенции уполномоченного органа по контролю качества оказания (?) государственных услуг является умышленным действием и подпадает под признаки коррупциогенного фактора «Завышенные требования к лицу, предъявляемые для реализации принадлежащего ему права». Коррупциогенность норм законопроекта, предусматривающих введение, так называемого внешнего контроля качества оказания государственной услуги, и вменение этих функций специальному уполномоченному органу, состоит в том, что реализация им своих полномочий превышает уровень разумного в силу обременительности предписанных требований (условий), поскольку содержит «размытые», субъективно-оценочных основания для принятия решения. Не исключено, что такие решения будут приниматься и с извлечением личной выгоды должностным лицом такого государственного органа, использующего свои контрольные полномочия. (М. Сандрачук)».
Данное замечание разработчиком законопроекта не учтено.
13. В рамках предыдущей экспертизы было дано следующее замечание: «Системный анализ представленного на дополнительную антикоррупционную экспертизу законопроекта позволяет сделать несколько замечаний правового характера, раскрывающих его недостатки, способствующие накоплению коррупциогенного потенциала.
Во-первых, содержание законопроекта раскрывает, в большей или меньшей степени удачности, суть процедуры или процесса оказания государственной услуги, в то время как законопроект носит название «О государственных услугах» и прямо не затрагивает вопросы процесса оказания государственных услуг. Следовательно, изначально разработчик должен был описать характеристики и параметры юридической категории «государственная услуга». Из того длинного и неудобнопереваримого определения государственной услуги (к счастью, существуют и другие более элегантные ее определения), которое приведено в тексте законопроекта, следует, что государственная услуга обладает признаками, позволяющими отличать ее от других услуг. Например, такие отличительные признаки, как: возникает только по инициативе гражданина или юридического лица; имеет конкретный адресный характер; обладает свойством юридического факта; является специфической деятельностью государственного органа, специально на это уполномоченным; влечет за собой наступление позитивных последствий для ее получателя. Таким образом, отсутствие развернутого анализа объекта законопроекта, его характеристик, сдвигает акценты в определении предмета законопроекта, т.е. вносит терминологическую путаницу, подменяя термин «государственная услуга» термином «оказание государственной услуги». Совершенно непонятно, каким образом можно оказывать что-то, не зная, как оно выглядит и для чего оно нужно!
Во-вторых, разработчик законопроекта не проводит четкой разграничительной линии между такими юридическими категориями, как «государственная функция» и «государственная услуга», «государственная услуга» и «публичная услуга». Смешение понятий и неразборчивость в использовании базовых категорий административного права привели к тому, что, по существу, такое благое дело как государственная услуга, призванная удовлетворять чьи-либо нужды или потребности на высоком уровне и по их инициативе, оказывается, регламентируется, контролируется и корректируется государственными органами. По иному говоря, государственная услуга и процесс ее оказания практически мало чем отличается от государственной функции и ее исполнения. Та же властность и неразличимость потребностей безликих всех от потребностей конкретного индивидуума! Отсутствует механизм канализации мнений этих разноликих единиц (права) о качестве, как государственной услуги, так и ее оказания, сведения их воедино и реализация тех, которые востребованы потребителями. С другой стороны, попытка включения в категорию «Социально-значимые государственные услуги» (п.4 статьи 7) такой сферы как «общественный порядок и безопасность» вызывает легкое умиление. Особенно после прочтения пункта 7 этой же статьи. В чем же состоит смысл данной государственной услуги, и кто может быть ее потребителем, если указанные виды деятельности являются государственной функцией, имеющей непосредственное отношение, например, к оперативно-розыскной деятельности. Разработчик, по всей видимости, уверен, что таким образом государственная услуга сочетается с публичной услугой и это соответствует лучшим мировым образцам в отношениях между властью и обществом. Несомненно, это лучший образец, но нужен механизм его реализации. В противном случае, данная новелла, вырванная из контекста более совершенного закона или проекта, уместна в рассматриваемом законопроекте как установка на автомобиль «Запорожец» двигателя от автомобиля «Мерседес».
В - третьих. К сожалению, разработчик усиленно пытается навязать мысль о том, что государственная услуга - это нечто эфемерное, быстро исчезающее и которое существует только в момент его производства. По всей видимости, такое заблуждение разработчика основано на том громоздком и многоэтажном определении понятия «государственная услуга», в котором ключевым и определяющим словом является глагол «...действие...». Это ложная предпосылка, отсылающая потребителя государственной услуги на позицию - оценивайте только качество оказания услуги, оказанная же услуга - ничто! Если бы в материальном мире, в котором мы живем, процесс производства товаров, работ и услуг преследовал цель «производство ради производства, производство превыше всего», то наверное в мире существовал бы поразительный диссонанс: сверкающие стеклом здания «умнейших» сборочных производств, каждый раз качественно совершенствующихся и модернизируемых и, как минимум, средневековая атмосфера и культура на улицах и площадях населенных пунктов, в домах и, главное, в мыслях и делах граждан. Метафоричность, в данном случае, призвана подчеркнуть и показать, что «государственная услуга как действие...» имеет, в конечном итоге, материальное завершение в виде юридического документа, удостоверяющего, подтверждающего, разрешающего и т.д. характера. И если оказанная государственная услуга выполнена некачественно и вызывает претензии у ее пользователя, то, наверное, после длительных мытарств у такого «счастливого» пользователя, восстанавливающего дефектный документ, воспоминание о высоком качестве оказания государственной услуги, быстро померкнет в сопровождении соответствующих тирад. Таким образом, необходимо различать и законодательно комментировать два этапа одного процесса взаимодействия общества и государства: оказание государственной услуги и оказанная государственная услуга.
Резюмируя вышесказанное, следует подчеркнуть, что высказанные замечания имеют двоякий характер. С одной стороны, они показывают несовершенство лингвистических конструкций при описании правовых норм и положений, используемых разработчиком, и которые будут постоянно порождать коррупционные отношения между государственным служащим и потребителем услуг. С другой стороны, содержание законопроекта изобилует правовыми пробелами, толкование которых будет дано на «откуп» государственным служащим и должностным лицам. Практика подтверждает, что это является рассадником коррупции, лучшим, который можно придумать. В нем будет иметь место весь букет коррупциогенных факторов, известных и неизвестных науке и практике. (М. Сандрачук)».
Данное замечание разработчиком законопроекта не учтено.
Системный анализ законопроекта, предоставленного на дополнительную антикоррупционную экспертизу, позволяет сделать несколько выводов.
Первый. Законопроект в четвертый раз проходит антикоррупционную экспертизу и каждый раз в нем обнаруживаются дефекты, имеющие признаки коррупциогенного характера. Часть из них устраняются разработчиком, некоторая часть замечаний убираются из проекта вместе с изменением его содержания, а некоторая часть постоянно присутствует в законопроекте. Таким образом, эксперты поневоле становятся участниками по разработке норм и положений законопроекта.
Второй. К дефектам, имеющим признаки коррупциогенных факторов, и каждый раз остающихся в законопроекте, направляемом на антикоррупционную экспертизу, остается и замечание относительно того, что следует считать «во главе угла» рассматриваемого законопроекта: качество оказанной, предоставленной услуги или качество оказания, предоставления услуги. Каждый раз разработчик расставляет акценты на качестве оказания, предоставления услуги, то есть на процессе, но не на конечном результате. Но для услугополучателя, в первую очередь, важен результат, его качество, а только затем - каким образом этот результат предоставлялся. В статье 1 рассматриваемого законопроекта подпунктом 5) устанавливается понятие государственной услуги, из которого следует, что это одна из форм предоставления материальных или нематериальных благ. Следовательно, первично не качество формы, а качество содержания - материальных или нематериальных благ. Форма не может заменять содержание, тем более, в законотворчестве!
Третий. Предоставленный на антикоррупционную экспертизу законопроект содержит 25 статей, тогда как предыдущий проект содержал 40 статей. Были изменения в содержании и в двух первых законопроектах. На первый взгляд уменьшение или увеличение объема законопроекта выглядит безобидно, но за этими изменениями прослеживается одна очень нездоровая тенденция - разработчик не имеет четкой, ясной и убедительной концепции законопроекта: его построения и развития во времени и пространстве. Несомненно, отсюда напрашивается вывод о готовности разработчика к законопроектной работе по проблеме, требующей правового регулирования.
Анализируя ситуацию с разработкой рассматриваемого законопроекта в целом, эксперт усматривает в недоработках и упущениях разработчика признаки коррупциогенного фактора «Ложные цели и приоритеты». Коррупциогенность состоит в том, что разработчик не обосновал истинные цели законопроекта, которые каждый раз меняются с изменением содержания и объемов законопроекта. Истинные цели законопроекта неочевидны, основания законности и целесообразности размытые и изменчивые. Правовое регулирование общественных отношений в сфере государственных услуг, в предлагаемой редакции, является избыточным. Без законопроекта в предложенном контексте и формате вполне можно обойтись.
В случае принятия такого «надуманного» закона могут напрямую закрепляться коррупционные схемы и механизмы.
14. В рамках предыдущей экспертизы законопроекта было дано следующее замечание: «Согласно методическим рекомендациям по проведению научной антикоррупционной экспертизы проектов НПА, полномочие, выраженное словами «вправе» и «может», предоставляет чиновникам возможность действовать по своему усмотрению и ставить выбор того или иного решения в зависимость от взятки.
Так, согласно статье 19 законопроекта, субъект оказания государственной услуги имеет право отказать в предоставлении государственной услуги по основаниям, предусмотренным законодательством Республики Казахстан. Как известно, право есть возможность, которую субъект может использовать или не использовать в отличие от полномочия - обязанности. Следовательно, даже при наличии в стандарте оснований отказа (например, неполного перечня необходимых документов) государственный служащий имеет право отказать, но может и не отказывать в выдаче лицензии, разрешений и т.д., получив при этом определенное вознаграждение от потребителя услуги.
