63. Решение о прохождении или непрохождении государственной регистрации само по себе может быть связано с религией, и также является одним из основных элементов свободы религии.[51] Если некоторые ограничения на деятельность незарегистрированных групп являются законными и соразмерными, как, например, невозможность открытия банковского счета, владения или аренды имущества на имя объединения, то полный запрет на организацию и деятельность объединений без регистрации является несоразмерным наказанием и не обязательным в демократическом обществе.
64. Статья 1.2.4. вновь напоминает о провозглашении Республики Казахстан, как светского государства, что закреплено в Конституции страны: «Республика Казахстан утверждает себя демократическим, светским, правовым и социальным государством, высшими ценностями которого являются человек, его жизнь, права и свободы».[52] Законопроектом также вводится новое положение, которое, как представляется, позволит в будущем развить более тесные взаимоотношения между государством и религиозными объединениями: «Взаимоотношения государства и религиозных объединений регулируются с учетом их влияния на формирование духовных и культурных традиций народа Казахстана». В то время как данное положение само по себе не нарушает свободу религии, первостепенно важно, чтобы в последующих нормативных актах, вводящих в действие это положение закона, также избегалась дискриминация, в соответствии со Статьей 14.2 Конституции Казахстана («Никто не может подвергаться какой-либо дискриминации по мотивам происхождения, социального, должностного и имущественного положения, пола, расы, национальности, языка, отношения к религии, убеждений, места жительства или по любым иным обстоятельствам») и принятыми Казахстаном обязательствами ОБСЕ (государства-участники будут «принимать эффективные меры по предотвращению и ликвидации дискриминации лиц или объединений на почве религии или убеждений в отношении признания, осуществления и пользования правами человека и основными свободами во всех областях гражданской, политической, экономической, социальной и культурной жизни, и по обеспечению действительного равенства между верующими и неверующими»)[53], а также закрепленным в Конституции Казахстана светским характером государства. В дополнение к этому, законодательство, вводящее подходы более тесного сотрудничества между государством и религиозными объединениями, должно быть изложено весьма осторожно, дабы исключить возможность установления ограничений на внутреннюю автономность религиозных объединений. Необходимо принять к сведению, что принципы светскости государства не запрещают разнообразные формы сотрудничества с религиозными институтами, которые могут выражаться в признании их роли в жизни общества, оказания содействия свободе религии, и так далее. Особенно в свете того, что сотрудничество в сфере благотворительной деятельности религиозных объединений и межконфессиональной деятельности является привычной для Казахстана, было бы более точным заменить параграф, указывающий что государство «не финансирует религиозные объединения» другим параграфом (пар. 7 Статьи 4): «Государство не финансирует религиозную деятельность религиозных объединений (то есть групп и организаций)».
65. Статья 1.2.4 также оказывает огромную услугу в ясном изложении некоторых ограничений в отношении действий государства, в свете отделения религиозных объединений от государства согласно Конституции Казахстана. Многие из них близко согласуются с текстом международных обязательств, как, например, следующие: «государство . . . не вмешивается в определение гражданином своего отношения к религии и религиозной принадлежности, в воспитание детей родителями . . . не возлагает на религиозные объединения выполнение функций органов государственной власти, других государственных органов . . . не вмешивается в деятельность религиозных объединений, если она не противоречит законам . . . способствует установлению отношений взаимной терпимости и уважения между гражданами, исповедующими религию и не исповедующими ее, а также между различными религиозными объединениями». Эти положения благоприятно согласуются с обязательствами, такими как следующие: «государства-участники будут признавать, и уважать свободу личности исповедовать, единолично или совместно с другими, религию или веру, действуя согласно велению собственной совести»,[54] государства-участники «[будут] уважать ... свободу родителей обеспечивать религиозное и нравственное воспитание своих детей в соответствии со своими собственными убеждениями»,[55] государства-участники будут «уважать право ... религиозных объединений ... организовываться в соответствии со своей собственной иерархической и институционной структурой»,[56] и государства-участники «[будут] способствовать климату взаимной терпимости и уважения между верующими различных объединений, а также между верующими и неверующими».[57]
66. Статья 1.2.4 также запрещает деятельность объединений, участвующих в различных видах деятельности. Мы рассмотрим каждый из них в отдельности, однако все они имеют общую проблему, заключающуюся в неопределенности относительно того, какие последствия будут иметь место в случае совершения правонарушений отдельными членами объединения. Считаются ли они «нарушение[м] установленных законом условий проведения религиозных мероприятий», которое карается согласно Статьи 375 Кодекса об административных правонарушениях (с поправками, вносимыми Статьей 1.1.1 предлагаемого законопроекта)? Означает ли запрет на деятельность объединения то, что она будет распущена? Существуют ли какие-либо положения по направлению предупреждения и предоставлению возможности исправить положение, или же по-крайней мере положения о направлении предупреждения и слушания дела? Должна ли организация поддерживать или участвовать в противоправных действиях, или же достаточно, чтобы отдельный ее член принял участие в «запрещенных» деяниях? Что происходит с собственностью и имуществом религиозного объединения в случае его роспуска? Данная неопределенность является особенно проблематичной, и создает почву для произвола и дискриминации со стороны государственных чиновников. Если деятельность всего объединения может быть прекращена без направления предупреждения или судебного слушания из-за действий одного из членов объединения, даже если он является видным деятелем внутри объединения, то данное положение содержит в себе чрезвычайно строгое и несоразмерное ограничение свободы религии, особенно если все остальные члены религиозного объединения не участвовали в неправомерных деяниях.
67. Статьей 1.2.4 запрещается «[с]оздание и деятельность религиозных объединений, цели и действия которых направлены на утверждение в государстве верховенства одной религии . . .» В то время как государства, разумеется, могут вводить соразмерные и обоснованные ограничения на свободу религии с целью охраны государственной безопасности и порядка, а также основных прав и свобод других лиц[58], повсеместный запрет на учения, которые «направлены на утверждение в государстве верховенства одной религии», является довольно широким, и может распространиться на многие религии, которые не представляют угрозу государственной безопасности, порядку, а также не нарушают основные права и свободы других лиц. Многие религии утверждают свое верховенство над всеми другими религиями, и провозглашение их собственной истины и верховенства является ключевым элементом свободы религии. В данном случае, практически любое религиозное объединение, поддерживающее Христианство или Ислам, может быть обвинено в нарушении этого не точно определенного положения. Религиозные сообщества имеют право активно верить, выражать мнения, приводить доводы и работать в поддержку своих собственных убеждений относительно истины. Этот принцип занимает центральное положение в рамках права на свободу религии или вероисповедания (а также свободу выражения мнений).
68. Согласно Статье 1.2.4 также не допускается «деятельность религиозных объединений, склоняющих и принуждающих к разрушению семьи, препятствующих получению обязательного среднего образования, наносящих ущерб нравственности, здоровью граждан, в том числе с использованием наркотических и психотропных средств». Опять же, государства вправе ограничивать осуществление свободы религии с целью охраны «охраны общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц»[59], однако более приемлемой практикой было бы введение перечня конкретного вреда и ущерба, который должен быть предупрежден, таким образом избегая чрезмерной свободы действий со стороны государственных чиновников и вероятность дискриминации. В частности, запрет на деятельность объединений, «склоняющих и принуждающих к разрушению семьи» не является достаточно четким и создает почву для злоупотреблений. Различные религиозные убеждения могут всего лишь отражать различия между супругами или членами семьи, а не быть самой причиной разлада между ними. Определение причинно-следственной связи при разрушении семьи является трудной задачей, ввиду субъективного характера взаимоотношений. В действительности, существует мало религиозных групп, которые намеренно стремиться склонить и принудить к разрушению семей. Реальное положение дел заключается в том, что различные члены семьи могут исповедовать разные вероучения; отдельные члены семьи имеют право «принимать» религию по их собственному выбору. МПГПП, Статья 18(3). Факт того, что некоторые трения приводят к распаду семьи, не является основанием для запрещения деятельности конкретных религиозных объединений. Следует принять к сведению, что подобное положение имеет значительный потенциал быть использованным дискриминационным образом. Представьте ситуацию, когда семья принадлежит к одной из преобладающих в стране религиозных групп, и один из ее членов решает примкнуть к небольшому, менее известному религиозному сообществу. Возможно, даже меньшее сообщество призывает к объединению семей, однако из-за того, что все члены семьи принадлежат к религиозной группе большинства, они могут вытеснить из семейного круга единственного члена семьи, принявшего религию небольшой группы. Весьма невелика вероятность того, что подобная ситуация будет использована в качестве доказательства для запрещения деятельности либо роспуска преобладающей в стране религиозной группы, даже при том, что принуждение к разрушению семьи исходило от ее последователей. Совсем наоборот, скорее всего подобная ситуация будет использована для того, чтобы послужить предлогом для принятия определенных действий в отношении меньшей религиозной группы. Такие ситуации неизбежно являются сложными и запутанными, однако указанное положение не определено с достаточной точностью и несет в себе потенциальную вероятность быть использованным дискриминационным образом.
69. Статья 1.2.4 также вводит запрет на «деятельность религиозных объединений, принудительно вовлекающих в свою деятельность граждан и препятствующих в выходе из религиозного объединения, в том числе путем применения насилия или угрозы его применения, использования зависимого положения, шантажа, гипноза либо путем обмана». Безусловно, насилие и угроза применения насилия для принуждения (либо воспрепятствования) к исповедованию религии или убеждений являются недопустимыми[60]. Однако уже, предположительно, существуют законы, запрещающие применение насилия и угрозы применения насилия. Тем не менее, в данном случае проблемой является неопределенность, пространность и субъективность таких понятий, как «зависимое положение», «обман» и даже «насилие». Многие религиозные учения проповедуют, что в загробной жизни будут последствия за действия, совершенные в настоящее время, а также что последователи религии должны доверять своим духовным наставникам. Статья 2.4. является настолько обширной, что потенциально может распространяться на подобные учения, как представляющие собой угрозу применения «насилия», либо имеющие признаки использования «зависимого положения», что было бы очевидным нарушением свободы религии. Наилучшей практикой в данном случае было оставить запрет на применение насилия и осуществление мошенничества за существующим уголовным правом, которое заключает в себе присущие ему механизмы защиты и является более конкретным ввиду такой необходимости. Следует учитывать, что принуждение является непозволительными для оказания давления на кого-либо к принятию религии в такой же мере, в какой принуждение и материальные стимулы являются недопустимыми для склонения человека к выходу из принятой им религии. Если закон намеревается регулировать конкретный вопрос религиозного принуждения, то в целях поддержания равенства он должен охватывать обе формы принуждения, рассмотренные выше. Признаком дискриминационного характера данного положения будет то, что подобный баланс в интерпретации закона вряд ли будет обеспечен при его последующем выполнении.
70. Подобным образом запрет, вводимый Статьей 1.2.4, на «принуждение членов и последователей религиозного объединения к отчуждению принадлежащего им имущества в пользу религиозного объединения, его руководителей и других членов» является слишком пространным, за исключением случая, если бы характер подобного принуждения был изложен более детально. Большинство религий и вероучений ожидают получение определенных материальных взносов от своих членов. Можно ли считать «принуждением» предупреждение последователей о возможных суровых духовных последствиях в будущей жизни в случае несоблюдения религиозного требования уплаты десятины, внесения благотворительных взносов и других денежных пожертвований? Наилучшей практикой в данном вопросе стало бы применение уже существующего законодательства о мошенничестве, которое является гораздо более детальным и вряд ли будет использовано с целью дискриминации в религиозном контексте.
71. Наконец, Статья 1.2.4 поясняет, в каких случаях государство имеет право проводить религиоведческую экспертизу, а также обстоятельства, при которых она может быть инициирована. Подобная экспертиза может быть использована для того, чтобы отказать религиозному объединению в выдаче статуса юридического лица, либо привести к отсрочке принятия решения по данному вопросу (см. Статью 1.2.13, вносящую изменения и дополнения в Статью 9). Представляется неясным, к каким результатам привела бы религиоведческая экспертиза уже действующих религиозных объединений.
72. Данная «религиоведческая экспертиза» (согласно определению в Статье 1.2.2 (вносящей изменения и дополнения в часть 4)) является слишком неопределенной и неоформленной, и предоставляет множество возможностей для злоупотребления властью и дискриминации. В предлагаемом законопроекте не указывается цель проведения «религиоведческой экспертизы», а также не устанавливаются ограничения в отношении методов либо объектов экспертизы. Нигде государство не ограждено от того, чтобы выносить теологические суждения в отношении вероисповедания и убеждений группы лиц. На самом деле текст Статьи 4 Закона о религии (с поправками, вносимыми Статьей 1.2.4 предлагаемого законопроекта), как представляется, предполагает, что государство должно проводить экспертизу верований и убеждений группы, а не только проверку ее деятельности, устава объединения, либо предыдущей деятельности где-то в другом месте. Интерпретация Европейского суда по правам человека Статьи 9 может помочь в понимании всего содержания свободы религии в международных нормах: «Право на свободу религии, гарантированное Конвенцией, исключает какую-либо свободу действий со стороны государства в отношении определения законности религиозных взглядов либо средств выражения этих взглядов»[61].
73. В Статью 1.2.4 проблематично включены «представители религиозных объединений» и «теологи» [«религиоведы»: прим. пер.], как лица, которые могут участвовать в религиоведческой экспертизе. Привлечение лидеров других религиозных объединений к предоставлению государству консультаций относительно допустимости и приемлемости другой религии призывает к дискриминации и злоупотреблению полномочиями. Такое положение было признано недопустимым источником злоупотребления положением в делах, рассмотренных Европейским Судом по правам человека[62]. Согласно предлагаемому законопроекту основанием для проведения «религиоведческой экспертизы» может быть даже обращение граждан, без какого-либо дополнительного признака необходимости ее проведения. Подобное положение открывает возможность отдельным группам использовать государственные органы для преследования своих собственных интересов, направленных против объединений, рассматриваемых ими как конкурентов. Подобное положение противоречит обязательству государства «способствовать климату взаимной терпимости и уважения между верующими различных объединений, а также между верующими и неверующими».
74. Как объяснялось выше в анализе Статьи 1.2.2 (вносящей изменения и дополнения в часть 4), «религиоведческая экспертиза» допускает вмешательство и суждения со стороны государства в отношении внутренней свободы (forum internum) верующих - религиозных взглядов отдельных лиц или группы лиц. Это является ключевым элементом свободы религии, в который государство не имеет право вмешиваться. Призывая государство исследовать религиозные убеждения верующих, а не их действия, и четко не ограничивая область данной экспертизы такими вопросами, как: «Попадает ли это под наше определение религии?», государство, как представляется, открывает возможность для суждений, основанных на том, одобряет ли оно религиозные убеждения, что явно представляет собой «дискриминаци[ю] лиц или объединений на почве религии или убеждений в отношении признания, осуществления и пользования правами человека и основными свободами во всех областях гражданской, политической, экономической, социальной и культурной жизни, и по обеспечению действительного равенства между верующими и неверующими»[63].
75. Более уместным подходом было бы установить ясную цель проведения подобной экспертизы, а также ввести четкие ограничения в отношении вопросов, которые могут рассматриваться при ее проведении на законном основании. В дополнение к этому, было бы неплохо ограничить экспертизу изучением практики либо устава религиозной группы, вместо того, чтобы вдаваться в более пространное исследование убеждений группы. Вероятно, одним из подходов к данному вопросу было бы сведение данной экспертизы к выявлению того, можно ли применить в отношении группы значительно более короткий перечень оснований для отказа в регистрации ее как религиозного объединения (см. Закон о религии, Статья 9-1, с поправками, вносимыми Статьей 1.2.14 предлагаемого законопроекта).
Статья 1.2.5 (вносящая поправки в Ст. 4-1 Закона о религии)
76. Статья 1.2.5 законопроекта не только расширяет весьма проблематичное требование о регистрации всех миссионеров, и запрещает осуществление миссионерской деятельности без учетной регистрации, но также устанавливает квоту миссионеров (по областям), основанную на предложениях органов местного самоуправления.
77. Мирное выражение своих убеждений является ключевым элементом права «исповедовать» свою религию[64]. Миссионерская деятельность также охраняется свободой слова и правом распространять информацию[65]. Обязательства ОБСЕ содержат в себе положения о том, что государства-участники «[с]тавят своей целью облегчать более свободное и широкое распространение всех форм информации, поощрять сотрудничество в области информации и обмен информацией с другими странами . . .»[66] и «будут разрешать отдельным лицам, учреждениям и организациям при уважении прав на интеллектуальную собственность, включая авторское право, получать, обладать, воспроизводить и распространять информационные материалы всякого рода. С этой целью они будут устранять любые ограничения, не совместимые с вышеупомянутыми обязательствами по международному праву и международными обязательствами»[67]. Государства-участники также подтверждают, что «каждый человек имеет право на свободу выражения своего мнения, включая право на общение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и получать и распространять информацию и идеи без вмешательства со стороны государственных властей и независимо от государственных границ. Осуществление этого права может быть предметом лишь таких ограничений, которые предписаны законом и соответствуют международным стандартам». Установление требования по обязательной регистрации миссионеров, а также системы квот для миссионеров, представляют собой ограничения свободы религии и свободы выражения, и идут вразрез с международными стандартами.
78. В дополнение к этому, введение квот миссионеров по областям представляет собой нарушение внутренней автономии религиозных объединений. Обязательства ОБСЕ отражают важность этого ключевого аспекта свободы религии: государства-участники будут « уважать право ... религиозных объединений ... организовываться в соответствии со своей собственной иерархической и институционной структурой; выбирать, назначать и заменять свой персонал согласно своим соответствующим требованиям и стандартам, а также любым свободно достигнутым договоренностям между ними и государством . . .». Введение системы квот в отношении миссионеров представляет собой ограничение, не подкрепленное положениями международных актов, так как оно не является «необходимым для охраны общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц»[68]. Более того, введение системы квот неминуемо привело бы к чрезмерной свободе действий со стороны государственных чиновников, так как позволило бы им вмешиваться и применять дискриминационные меры в отношении деятельности религиозных групп, активно занимающихся работой по установлению контактов с общественностью.
Статья 1.2.7 (вносящая изменения и дополнения в Статью 4-3 Закона о религии)
79. Статьей 1.2.7 вводится положение о «религиозных группах», которые «вправе ... совершать религиозные обряды и церемонии» только в кругу членов религиозной группы, а также «обучаться религии и религиозному воспитанию в зданиях (помещениях), принадлежащих членам группы и в пределах территории учетной регистрации религиозной группы». Религиозные группы обязаны проходить «учетную регистрацию» и им запрещается «учреждать предприятия по выпуску богослужебной литературы и производству предметов религиозного назначения; ... основывать, арендовать и содержать открытые для широкого доступа места богослужений или религиозных собраний . . . [и] проповедовать и распространять вероисповедания вне религиозной группы». Если они будут заниматься какой-либо из указанной выше деятельности, то понесут административную ответственность, предположительно, за уклонение от регистрации по Статье 375 Кодекса об административных правонарушениях.
80. Данное положение, как представляется, предпринимает попытку наделить правовым статусом те религиозные группы, которые не заинтересованы либо по религиозным основаниям отказываются от прохождения регистрации в качестве религиозного объединения. Тем не менее, оно является чрезвычайно проблематичным. Учитывая Статью 1.2.4 (включая предложение о том, что «Не допускается деятельность не зарегистрированных в установленном законодательством Республики Казахстан порядке религиозных объединений»), и административное наказание в виде штрафа за уклонение от регистрации (Статья 1.1.1), данное положение является нарушением ключевого элемента свободы религии.
81. Данные запрет на проведение публичных богослужений «религиозными группами» (вместе со Статьей 1.1.1 (вносящей изменения и дополнения в часть 2), согласно которой другим категориям юридических лиц запрещается осуществлять религиозную деятельность),[69] нарушает Статью 18 МПГПП и Статью 9 Европейской Конвенции,[70] которая закрепляет право исповедовать религию или веру «в отправлении культа, выполнении религиозных и ритуальных обрядов и учении» «как единолично, так и сообща с другими» (курсив добавлен). Обязательства ОБСЕ также заключают в себе положение о том, что государства-участники «будут признавать, уважать и, кроме того, соглашаются принимать меры, необходимые для обеспечения свободы личности исповедовать, единолично или совместно с другими, религию или веру, действуя согласно велению собственной совести»[71] (курсив добавлен). Далее, обязательства ОБСЕ[72] и положения Европейской Конвенции[73] гарантируют право «на свободу проведения мирных собраний и свободу объединения с другими», а обязательства ОБСЕ требуют от государств-участников «уважать право ... религиозных объединений основывать и содержать свободно доступные места богослужений или собраний» (Итоговый документ венской встречи, параграф 16.4). Как указывалось ранее в связи со Статьей 1.2.5, мирное выражение своих убеждений является ключевым элементом права «исповедовать» свою религию.[74] Миссионерская деятельность также охраняется свободой слова и правом распространять информацию,[75] а предоставление свободы передачи верований и убеждений только лицам, состоящим в зарегистрированных религиозных объединениях, является несоразмерно суровым и необоснованным ограничением, согласно международным стандартам.
82. Решение о прохождении или непрохождении государственной регистрации само по себе может быть связано с религией, и также является одним из основных элементов свободы религии[76]. Если некоторые ограничения в отношении деятельности незарегистрированных групп являются обоснованными и соразмерными, как, например, не предоставление некоторых минимальных преимуществ, связанных с правовым статусом (например, возможность открытия банковского счета либо владения или аренды имущества на имя объединения) до получения статуса юридического лица, то запрет на проведение публичных богослужений и отправлений культа, а также на распространение религиозного учения вне членов группы, не зарегистрированной в качестве религиозной организации, является несоразмерным и не обязательным в демократическом обществе.
Статья 1.2.8 (вносящая изменения и дополнения в Статью 5 Закона о религии)
83. В Статье 1.2.8 вполне уместно утверждается международный стандарт о том, что родители имеют право воспитывать своих детей в соответствии со своими собственными убеждениями[77]. Ограничение, заключающееся в том, что «не допускаются принудительные меры по привлечению детей к религии», однако, является не совсем ясным и проблематичным. Действия родителей зачастую в определенной степени связаны с принуждением. Возможно, более уместная редакция данного положения отражена в Статье 14.2 Конвенции о правах ребенка, в которой указывается, что родители могут руководить ребенком в осуществлении права на свободу религии «методом, согласующимся с развивающимися способностями ребенка».
84. В Статье 1.2.8 также указывается, что «Религиозное воспитание ребенка не должно причинять вред его физическому, психическому здоровью и нравственному развитию». Это положение также изложено не с достаточной точностью, и может стать объектом субъективного толкования. В то время как международные нормы допускают ограничения в отношении свободы религии на основании угрозы здоровью, душевному состоянию, основным правам и свободам других лиц[78], более уместно было бы изложить их в законодательстве более подробно. «Психическое здоровье», например, может быть истолковано настолько широко, что не позволит родителям воспитывать своего ребенка, следуя непопулярной религии или вероисповеданию, или же религии меньшинства.
85. Статья 1.2.8, как и Статья 1.1.1 (вносящая изменения и дополнения в часть 3 Статьи 375 Кодекса об административных правонарушениях), вводит запрет (и устанавливает административную ответственность) за организацию и проведение собраний и религиозной деятельности среди несовершеннолетних лиц без получения письменного разрешения обоих родителей либо законных опекунов. Опять же, данное положение является непомерно строгим и противоречит положительной практике, не предусматривая возможность получения предупреждения и шанса исправить ситуацию. Обязательства ОБСЕ утверждают за родителями право обеспечивать религиозное и нравственное воспитание своих детей в соответствии со своими собственными убеждениями (Итоговый документ венской встречи 1989, параграф. 16.7), однако, как объясняется в Статье 14.2 Конвенции о правах ребенка[79], родители могут руководить ребенком в осуществлении права на свободу религии «методом, согласующимся с развивающимися способностями ребенка».
86. Статья 1.2.8 также может подрывать намерения и права родителей, будучи чрезмерно формальной в своем требовании именно письменного согласия обоих родителей для участия в какой-либо (и, по-видимому, любой) религиозной деятельности. В дополнение к этому, данная Статья не учитывает право ребенка на свободу мысли, совести и религии, а также «развивающи[еся] способност[и] ребенка» (Конвенция о правах ребенка, Статья 14.1 и 14.2). Данные права «мо[гут] подвергаться только таким ограничениям, которые установлены законом и необходимы для охраны государственной безопасности, общественного порядка, нравственности и здоровья населения или защиты основных прав и свобод других лиц» (Конвенция о правах ребенка, Статья 14.3). Дети также обладают правом «на свободу ассоциации и свободу мирных собраний», в отношении которых могут применяться только те ограничения, которые применимы в отношении права детей на свободу религии (Конвенция о правах ребенка, Статья 15). Статья 1.1.1 (вносящая изменения и дополнения в часть 3), как представляется, не отвечает критериям в отношении допустимых ограничений прав ребенка.
87. Статья 1.2.8 также оказывает огромную услугу, отмечая то, что граждане, обучающиеся в очных духовных (религиозных) организациях образования «пользуются правами и льготами по отсрочке прохождения воинской службы . . », которую проходят другие обучающиеся. Весьма значительным является то, что законопроектом предпринимается попытка «по предотвращению и ликвидации дискриминации лиц или объединений на почве религии или убеждений в отношении признания, осуществления и пользования правами человека и основными свободами во всех областях гражданской, политической, экономической, социальной и культурной жизни, и по обеспечению действительного равенства между верующими и неверующими»[80].
Статья 1.2.10 (вносящая изменения и дополнения в Статью 7 Закона о религии)
88. Статья 1.2.10 дает религиозным объединениям определение, как имеющим «следующие признаки: наличие одного вероучения; совершение богослужений, религиозных обрядов и проповедей, иных религиозных церемоний; религиозное проповедование и религиозное воспитание своих последователей». Подобное определение включает много общих признаков основных западных религий, однако является слишком узким. Многие восточные и спиритуалистические (анимистические) религии могут не иметь одного вероучения, богослужений и проповедей, и, тем не менее, являются повсеместно признаваемыми религиями. Вероятно, более уместной практикой в данном вопросе было бы не приводить перечень требований, а изложить перечень основных признаков, которыми являются общими для многих религий, без указания того, что любая отдельно взятая религия должна демонстрировать все эти признаки.
89. Требование Статьи 1.2.10 о том, что местное религиозное объединение может быть образовано по инициативе не менее 10 членов, соответствует нормам государств-участников ОБСЕ с сильными традициями по защите свободы религии. Повышение этого числа привело бы к ряду проблем, ввиду своего потенциально дискриминационного воздействия на малочисленные религиозные группы - особенно те, которые организуют свою деятельность по принципу религиозного братства (паствы), и могут не иметь большого числа членов. Более проблематичными представляются требования в отношении центральных религиозных объединений. Центральные религиозные объединения должны быть созданы «по инициативе уполномоченных представителей местных религиозных объединений, действующих на территории более половины областей Республики Казахстан, городов Астана и Алматы не менее десяти лет, созывающих учредительное собрание (съезд, конференцию), на котором принимается устав, и формируются его органы».
90. Во-первых, требование о том, что центральные религиозные объединения должны быть созданы в результате съезда представителей местных религиозных объединений, предполагает наличие неиерархической религиозной структуры. Позволение религиозным группам выбирать свою собственную структуру представляет собой основной элемент религиозной автономности и религиозной свободы, а также охраняется положениями обязательств ОБСЕ: государства-участники будут «уважать право ... религиозных объединений ... организовываться в соответствии со своей собственной иерархической и институционной структурой»[81].
91. Во-вторых, требование о том, что центральные религиозные объединения должны иметь местные религиозные объединения в более чем половине областей страны не менее десяти лет, является в высшей степени дискриминационным, потому что не позволяет религиозным объединениям формировать центральные органы, если объединение не имеет обширного присутствия по всей стране. Хотя вполне возможно, что религиозное сообщество может иметь несколько приходов, но только в городе Алматы, и все же может пожелать основать центральное объединение для управления деятельностью всех своих приходов. То, каким образом религиозное объединение организует свои подразделения - это вопрос религиозной автономности, то есть право «организовываться в соответствии со своей собственной иерархической и институционной структурой»[82]. Разумный доступ к получению статуса юридического лица, который может способствовать такой религиозной автономности, является ключевым элементом свободы исповедования религии[83]. Комитет по правам человека Организации объединенных наций при толковании Статьи 18 МПГПП заявил, что «Статья 18 не ограничивается в своем применении традиционными религиями или религиями и вероучениями, имеющими институциональные характеристики или практику, аналогичные тем, которые имеют традиционные религии. Таким образом, комитет с озабоченностью рассматривает любую тенденцию по дискриминации в отношении какой-либо религии или вероучения по каким-либо основаниям, включая факт их недавнего основания либо то, что они представляют религиозные меньшинства, могущие стать объектом враждебности со стороны преобладающего религиозного сообщества»[84].
92. Ввиду того, что центральные религиозные объединения вправе создавать «духовные (религиозные) организации образования, реализующие профессиональные образовательные программы подготовки священнослужителей», особенно проблемным становится вопрос дискриминации в отношении групп религиозных меньшинств или недавно созданных религиозных групп. Обучение священнослужителей является жизненно важным для поддержания деятельности религиозного объединения, и в данном прочтении должно быть предоставлено всем группам верующих, а не исключительно тем группам, которые более распространены по территории страны и действовали на ней более десяти лет. Если опасением в данном случае является то, что религиозные группы могут побуждать и провоцировать крайние и потенциально насильственные религиозные взгляды, более уместным подходом было бы внести подстрекательство в перечень уголовных преступлений, а не устанавливать общий запрет на деятельность религиозных организаций образования. В соответствии с обязательствами ОБСЕ, государства-участники соглашаются «уважать право каждого давать и получать религиозное образование . . . индивидуально, или совместно с другими» (курсив добавлен)[85] и «разрешать подготовку религиозного персонала в соответствующих заведениях»[86].
